По итогам совещания по развитию отрасли редкоземельных металлов (РЗМ) Президент РФ Владимир Путин заявил, что следует наращивать их добычу. Также глава государства отметил, что Россия готова предложить США совместную работу в этой отрасли, если американские партнеры проявят интерес. По данным Минприроды РФ, общие запасы 29 видов редких металлов в России составляют 658 млн тонн, среди них балансовые запасы 15 видов РЗМ — 28,5 млн тонн. Этого хватит как для текущих потребностей экономики страны, так и на долгосрочную перспективу.
О ценности этого «подземного» ресурса «Объясняем.рф» побеседовал с Александром Дьяченко — профессором, доктором технических наук, куратором направления «Химическая технология редких и редкоземельных металлов» Московского государственного университета информационных технологий, радиотехники и электроники (МИРЭА — Российский технологический университет).
— Александр Николаевич, чем редкие металлы отличаются от редкоземельных?
— Редкие металлы — это большая группа химических элементов таблицы Д. И. Менделеева, содержащая более 80 металлов. Среди них: редкоземельные, рассеянные, радиоактивные, драгоценные, легкие и малые металлы. То есть редкоземельные металлы — это составляющая большой группы редких.
РЗМ представляют собой группу так называемых лантаноидов, а также скандий и рений. Так принято в российской номенклатуре. В то же время американские и европейские классификации зачастую редкоземельными называют все редкие металлы.
— По оценке Роснедр, запасов этих полезных ископаемых в России значительно больше, чем нужно нашей экономике — годовая потребность составляет лишь около 2 тыс. тонн. Чтобы добывать больше, следует «разогнать» спрос. Что имеется в виду и надо ли?
— Спрос на любой производимый товар является единственным способом развития производства, поэтому вопрос однозначно имеет положительный ответ. Редкоземельные металлы используются практически во всех областях производства: в электронике, электродвигателях, оптике, медицине и многом-многом другом. Но проблема в том, что объемы использования РЗМ невелики. Их источником, как и источником прочих металлов, являются руды, добыча которых рентабельна только при огромной производительности рудника.
Александр Демьянчук/ТАСС
Нам остро необходимо повысить объемы потребления РЗМ, что позволит сделать горную и добычную часть производства интересной для бизнеса. Рынков сбыта у нас три: отечественный для стратегических изделий, отечественный гражданский и зарубежный. В первом случае себестоимость производства не обсуждается, но этот рынок микроскопический по сравнению с гражданским и зарубежным. Зарубежный рынок, как мы поняли в последнее три года, весьма ненадежен. Поэтому в первую очередь необходимо развивать отечественный рынок гражданской продукции.
При этом нужно принимать во внимание положительный межотраслевой эффект от внедрения РЗМ. Например, рынок скандия весьма мал, и его производство сложно назвать высокоприбыльным. Используется он для легирования алюминия в количестве 0,05%. Таким образом, выпуск скандия в количестве 10 тонн позволит увеличить рынок сбыта алюминия на 20 тыс. тонн — это и есть так называемый межотраслевой эффект, когда производство одного РЗМ «разгоняет» мощности других отраслей.
— Почему эти природные ресурсы так ценны?
РЗМ применяется для изготовления экранов смартфонов, тот же неодим используется для производства магнитов, необходимых для электродвигателей. Без таких магнитов невозможен выпуск электромобилей, ветрогенераторов и беспилотников. Если нет производства «не очень прибыльного» неодима, то не будет и производства конечных изделий, прибыльность которых не вызывает сомнения.
Но редко кто задумывается, что, покупая одноразовый пластиковый стаканчик, зубную щетку или полиэтиленовый пакет, мы платим среди прочего за РЗМ, который позволил сделать буровую головку и пробурить скважину для добычи нефти или газа и за РЗМ, ставший основой катализатора, превращающего нефть в пластмассу. Вот для чего нужны редкоземельные металлы. Они, как дрожжи в хлебе или витамины во фруктах: не имеют вкуса и запаха, но без них невозможно производство пищи.
— Какую долю импорта занимают редкоземельные металлы?
— Они используются во многих изделиях, которые мы закупаем. Мы не знаем, сколько РЗМ завозится в Россию, потому что их поставляют в виде готовых изделий. Квадрокоптеры, сотовые телефоны, буровые головки, сверла, кухонные миксеры — все это содержит РЗМ, а вот сколько — мы не знаем… У нас даже детские магнитики китайские.
— Сложные климатические условия и логистика затрудняют разработку редкоземельных металлов, необходимы инвестиции в инфраструктуру. Как быстро могут окупиться такие инвестиции и за счет чего? Может ли Россия принять иностранные инвестиции для расширения экспорта РЗМ?
— Окупаемость инвестиций должна базироваться на завершенной цепочке производства. Если она будет сосредоточена в рамках одного бизнес-проекта, от разработки рудника с РЗМ до выпуска конечной продукции, будь то электродвигатель, ветрогенератор или буровая головка, то все будет окупаемо. Горно-добычная часть этой цепочки проста в части наукоемкости, но окупается очень сложно. Добыча и производство первичных РЗМ должны быть встроены в общую цепочку производства. Инвестиции в разработку месторождения и инфраструктуру первичного производства могут окупиться только с продаж конечных изделий розничному покупателю.
Споры о том, «принять инвестиции или не принять», не актуальны — любые вложения желательны. Но нужно понимать их «стоимость». В нашей стране уже был период, когда за куриные окорочка — в прямом смысле этого слова, кто помнит 90-е — мы под видом инвестиций пустили на свои предприятия новых хозяев, которые четко разделили бизнес: нам оставили малоприбыльные первичные производства металлических слитков, а себе забрали выпуск конечных высокоприбыльных изделий.
Надеюсь, этот опыт усвоен, и мы будем рады действительно взаимовыгодным партнерам. А они нужны, они могут обеспечить нам рынки сбыта и за счет массовости производства снизить себестоимость продукции.
Александр Рюмин/ТАСС
— Удалось ли восстановить компетенции по разделению РЗМ, утерянные после распада СССР?
— А этого и не случилось! Про «утерянные компетенции» много говорят, но мы потеряли не компетенции, а производство конечной продукции из РЗМ, растеряли внутренний рынок сбыта. С компетенциями по разделению РЗМ в нашей стране все отлично: работают такие организации, как Государственный научно-исследовательский и проектный институт редкометаллической промышленности (АО «Гиредмет»), НПО РусРедМет, «Скайград Инновации», РТУ МИРЭА, УРФУ.
Просто раньше РЗМ стране были не нужны, мы пользовались импортом. Сейчас уже закончено проектирование и началось строительство новых мощностей по получению РЗМ на Соликамском магниевом заводе, работает цех по разделению РЗМ на АО «Скайград» в Подмосковье. Планово развиваются Ловозёрский и АО «Туганский ГОК «Ильменит», имеется огромный сырьевой потенциал производства РЗМ из фосфогипса.
— Верно ли, что сегодня ценообразование трудно назвать рыночным, так как более 90% мировых РЗМ поставляет Китай, который диктует всем остальным цены? Чем объясняется монополия КНР на этом рынке?
— Ценообразование рыночное, но на этом рынке есть крупный игрок, который его и формирует. Вопрос в том, что Китай не хочет продавать дешевые РЗМ, он продает конечную продукцию из них — автомобили, электронику, всевозможные приборы, детские игрушки... Если мы не получаем свои РЗМ, то вынуждены покупать все конечные товары в Китае. А китайцы не хотят потерять рынок конечных продуктов и поэтому завышают цены на РЗМ до такого уровня, чтобы нам выгоднее было покупать китайские магнитики, нежели делать их самим из китайских РЗМ. Тут нет никакого злого умысла — это и есть рынок.
Мы должны научиться создавать производственные цепочки полного цикла от рудника до конечного изделия, тогда нам не будут страшны ни санкции, ни китайские монополии. Главное, что мы это поняли. Все остальное — природные запасы сырья, компетенции, наукоемкие технологии — у нас есть. А производственные мощности построим.
